Главная » КУЛЬТУРА » Кукольный дом

Кукольный дом

«Город Зеро» в Крылатском

текст: Игорь Гулин, Елена Дербенева

© «Мосфильм»

Третий сезон совместной программы «Москино» и экскурсионного проекта «Москва глазами инженера» посвящен теме городских микросообществ. А его последний показ — закату советского проекта. Перед фильмом Карена Шахназарова пройдет лекция Александра Ермолина «Русское поле экспериментов: прошлое, настоящее и будущее экспериментального жилищного строительства Москвы». Сбор гостей 7 сентября в 18:30 у так называемого Чазовского дома (ул. Осенняя, дом 4), одного из последних экспериментальных жилых зданий, построенных в СССР.

«Город Зеро» (1988)

Режиссер Карен Шахназаров

Формула фильма «Город Зеро» проста: «фитилевский» фельетон + наспех прочитанный Кафка + эстетика соц-арта, превратившегося в конце 80-х из элитистской забавы в универсальное средство сведения счетов с родной историей.

Еще один компонент — главный герой всего позднесоветского кино: безвольный мужчина средних лет с печальными глазами, получающий здесь одно из последних своих проклятий. Почти как в производственной драме, он приезжает на провинциальный завод договариваться об изменении конструкции задней панели кондиционеров. Бюрократические трудности с первых минут оборачиваются лубочным гиньолем, а к концу фильма перерастают в небольшой апокалипсис.

«Город Зеро» принято считать одним из фильмов, предрекающих скорый крах СССР. Хотя в общем-то на эту тему здесь ничего значимого не сказано. В вышедшем на два года раньше шахназаровском «Курьере» (также написанном в соавторстве с Александром Бородянским) изнашивание советского мира было показано не в пример более тонко. Отчасти эта тонкость была следствием вынужденной сдержанности. В еще большей степени она связана с мироощущением советского человека начала 80-х. В последние годы застоя сложно было всерьез мечтать о светлом будущем, но можно было ностальгировать о самой возможности этой мечты.

Гласность была не только концом лицемерия, но и концом эпохи меланхолии. В мире «Города Зеро» маски не отклеиваются потихоньку от лиц, а отваливаются вместе с плотью. Существование всех институтов теряет всякое подобие смысла. Чиновники и интеллектуалы, демократы и консерваторы, девушки и дети оборачиваются босховскими демонами. Манившие когда-то слова ничего не значат: рок-н-ролл легко занимает место социализма и оказывается таким же пустым. Все различия стерты. Вместо тревожной неуверенности в мире, царившей в фильмах конца 70-х и первой половины 80-х, открылось отвратительное ничто. И об этом ничто невозможно ничего сказать.

Кинематограф застоя («Курьер» выступает для него одним из главных фильмов-эпилогов) был искусством длящегося кризиса. Его особенный язык рождался благодаря цензуре. Цензуре внешней, государственной, и внутренней — цензуре долга и мечты, цензуре утопии. Поэтому в этом кино почти невозможно полноценное авторское высказывание. Свобода проблематизирована.

© «Мосфильм»

«Город Зеро» снят в эпоху падения и внешней, и внутренней цензуры. Он настойчиво предъявляет себя как авторское кино — кино, где режиссер волен делать что хочет. Месть цензуре полностью конструирует течение фильма. Он состоит из серии шоковых эффектов. На экран вываливается все, что если и не было недавно действительно запретным, то казалось неуместным.

Прорыв вытесненного начинается с по-школьному незамысловатой демонстрации голой секретарши. В советских фильмах, конечно же, были обнаженные люди, но они всегда появлялись украдкой — их заставали врасплох, а не предъявляли во всем бесстыдстве.

Фильм соткан из подобного порнографического смакования (полу)запретного: бессмысленное насилие, Сталин и репрессии, западная музыка. Даже социальная критика (председатель горкома — идиот, прокурор — изверг и т.д.) важна не сама по себе, а лишь как один из таких шоковых эффектов. Такой же эффект — абсурд кафкианского правосудия, в сетях которого оказывается герой Филатова.

Это не эйзенштейновский «монтаж аттракционов». Шоковые эффекты Шахназарова не провоцируют зрителя на критическое размышление, а ввергают его в глубокий ступор. Ступор этот хорошо ощущается и в актерском поведении. Евстигнеев, Басилашвили, Джигарханян будто чувствуют, что привычная игра полутонами здесь не сработает. Они излучают неуместность, превращаются в кукол, чьи жесты напоминают не столько подчинение невидимому кукловоду, сколько нервный тик — воспоминание о забытых приказах.

В отличие от во многом сходных по манере картин Абдрашитова—Миндадзе, «Город Зеро» — не притча. Здесь нет ни иносказания, ни указания на, возможно, таящийся за видимым бредом невидимый страшный смысл. Это действительно нулевая точка, фиксация смерти советского кино. И, возможно, рождения постсоветского. Это катастрофа освобождения. Свобода внешняя оборачивается хаосом, свобода внутренняя — пустотой. Шахназаровский фильм обычно смотрят как похороны прошлого, но не в меньшей степени это — приговор будущему.

© «Мосфильм»

Чазовский дом

Чазовский дом — отголосок экспериментов над застройкой района, вошедшего в состав Москвы в 60-е. Ни одна из предлагаемых концепций комплексной застройки не была реализована тут до конца, еще одного опытно-перспективного жилого района из Крылатского не получилось, хотя архитектурных достопримечательностей в Крылатском хватает. Похожий на гигантского ската велотрек, покрытый инженерным чудом — стальной мембраной в 4 мм толщиной. Экспериментальная библиотека имени Ахматовой с первым электронным каталогом книг (это в 90-е годы!), быстросборный типовой универсам «Диета», который посетила сама Маргарет Тэтчер. Особый флер району придает Рублевское шоссе с понятным ассоциативным рядом. Элитарная Рублевка находится за глухими заборами за МКАДом, в области, но репутация Крылатского как номенклатурного района возникла еще в 80-е — 90-е, по инерции первого заселения его госслужащими. Москвичи хорошо помнят о «доме Ельцина» и о соседнем с ним Чазовском доме, который часто рифмуют с Северным Чертановом.

Официальное название ТЖК «Кардиолог» мало известно, а фамилия академика Евгения Чазова приросла к дому намертво. Дом строился для сотрудников Всесоюзного кардиоцентра Академии медицинских наук стараниями его руководителя. Евгения Чазова называют родоначальником современной отечественной кардиологии. В свое время он занимал пост министра здравоохранения СССР. Чтобы понять, как ему удалось инициировать столь мощную стройку, достаточно пролистать статью Википедии, посвященную легендарному академику.

Экстерьер дома приковывает взгляды прохожих: непривычные перепады высот, необычные отделочные материалы — красные панели и камень. Интерьеры завидные: дом поделен на секции, через первый этаж можно перейти из одного подъезда в другой, минуя улицу, корпуса соединяют мостики-переходы. Главный объект вожделения в доме — двухуровневые квартиры, которыми занят один из корпусов.

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ COLTA.RU В ЯНДЕКС.ДЗЕН, ЧТОБЫ НИЧЕГО НЕ ПРОПУСТИТЬ

Источник

Оставить комментарий